Planeta curata

ИСТОРИЯ – АРХЕОЛОГИЯ – ЭТНОГЕНЕЗ

МОЛДАВСКАЯ ТРАДИЦИЯ ВСЕМ МИРОМ ЧИСТИТЬ КОЛОДЦЫ КАК ОБЩЕЕ ДЕЛО

«И пoмочь, и толока начинается призывом Бога в помочь
и толоку. „Бог в помочь” есть обычное у нас, на Руси,
 приветствие всякому работающему»

Н.Ф. Фёдоров

Как мы уже неоднократно писали на страницах журнала «Общее Дело», одноимённый проект русского философа-космиста, Николая  Фёдоровича Фёдорова, о регуляции природы и преобразовании человека предполагает участие всех людей в этом деле, а значит, усилия всего человечества должны быть направлены на устранение причин раздоров, ссор и войн, поэтому всё, что не способствует объединению людей в общем деле, а наоборот отдаляет их друг от друга, является вредоносным, или, говоря словами самого Н.Ф. Фёдорова, «всякое учение, не требующее полного восстановления родства, есть ложь». В настоящее время развитие технологий, облегчающих общение на расстоянии, а также мишура информации, образов и звуков в каледоскопе-свалке интернета приводят к тому, что создаётся иллюзия близости, однако на самом деле люди всё больше и больше замыкаются в себе, и непосредственное взаимно ободряющее и дающее душевные силы общение становится редкостью. Тем важнее оказывается сохранение тех традиций и обрядов, которые на протяжении веков способствовали объединению людей и которые сейчас находятся на грани исчезновения, поскольку влияние города на село чрезвычайно сильно, и равнодушие и солипсизм людей, как зараза, проникают и туда, где люди раньше всегда были готовы прийти на помощь.

В своих статьях Н.Ф. Фёдоров рассматривает примеры объединения людей в общем деле как для выполнения бытовых, так и духовных задач. Для выполнения бытовых работ на Руси люди объединялись в толо?ку или по?мочь — коллективную работу для помощи члену общины. Толоку обычно организовывали  в деревнях тогда, когда одному человеку не под силу было справиться с большим объёмом работы. Это могло быть строительство дома, особенно для тех, кто остался без него, а времени построить новый оставалось мало; толока собиралась для уборки урожая, рытья колодцев, возведения мостов, при заготовке сена и т.д. Часто толоки организовывались общиной для людей, которые сами не могли выполнять тяжёлую работу: вдов, сирот, солдаток (женщин, мужья которых ушли на войну), а также безлошадников(1). Отличительной чертой толоки был бесплатный труд её участников, работавших либо «в долг» — в будущем они сами могли оказаться в подобной ситуации, — либо по велению совести. Однако толока как действие была лишь результатом общей договорённости членов общины, их единодушным согласием выполнить эту работу, к которому приходили на всеобщем собрании. Вот это собрание у русинов называлось толо?ка(2); оно равносильно русскому вече, и на нём решались самые важные вопросы жизни и быта общины. В этом значении слово  толока связано с корнем «толк», который в современном русском языке переводится как «смысл». Однако Ю.В. Иванов, отечественный специалист по русинским древностям, утверждает, что у предков русинов и, по-видимому, у всех древних славян, «толк» обозначал особую силу, позволяющую проникать в смысл всех явлений, событий и вещей, являющуюся началом, двигателем и конечной целью всего мирового творения! Вот это смысл! Поэтому старейшины древних русинов и назывались толковинами, так как были причастны этому толку-смыслу, и от их слова зависело решение, которое принималось на толоке(3).

Таким образом, мы подошли к рассмотрению очень интересного вопроса: может ли народ, простые люди принимать ответственные решения, касающиеся настоящего и будущего общины, то есть, по сути, заниматься самоуправлением? Или же люди в своей массе уподобляются животным, движимым слепыми инстинктами, поэтому им необходимо управление сверху? В русских летописях есть многочисленные свидетельства того, что на вече решения принимались всем миром, в том числе и простыми людьми и даже «худыми людьми» хотя, конечно, все прислушивались к слову старейшин. Такая система управления, или «прямая демократия», была достаточно эффективной формой в древности, когда люди жили общинами, в которых были общие духовные ценности, причём дети воспитывались в строгом (но естественном!) соответствии с этими ценностями, а нарушавший их человек подвергался всеобщему осуждению и даже изгнанию из общины. Мы предполагаем, что именно в этом и кроется эффективность такой формы управления, то есть — в наличии очень мощной общей культурно-духовной основы, «общего регистра совести» членов общины, что исключает высказывание мнений разного этического уровня на вече и неуважение к умудрённым опытом старейшинам, у которых также всё в порядке с совестью. Запад гораздо раньше утратил эту форму управления — начиная с древних греков и римлян, а современная демократия, полученная им в наследство от античности, основана на манипулировании мнением народа, причём, чем ниже уровень сознания последнего, тем легче это сделать. Поэтому попытка внедрить вече как форму самоуправления общины в современном обществе, по нашему мнению, может оказаться плачевной, если только это не достаточно малый коллектив с общими ценностями(4).

Однако вернёмся к нашему вопросу о традиции коллективной работы. Если толока в том или ином виде была распространена и у других народов, то, по мнению Н.Ф. Фёдорова, строительство обыденных храмов на Руси было уникальным явлением, толокой духовного уровня. «Обыденные» или как ещё иногда говорят «обыдённые» храмы возникали как чудо, ибо, как явствует из их названия, они строились за один день — это было непременное условие: работу начинали на рассвете, и до захода солнца в них проводилась первая служба. Вся община, весь мир принимал участие в создании этого чуда, которое было лишь материальным отражением глубочайшего психологического и духовного подъёма народа, его общим духовным ответом на какое-либо поразившие общину или регион бедствие: засухи, эпидемии, голод(5). Если только постараться вникнуть в суть этого явления, то это самый настоящий коллективный катарсис в истинном смысле этого слова! Насколько мощной должна быть воля народа, если в такие периоды отчаяния, горя и боли люди находили в себе силы не падать, а воспрянуть духом и осознать, насколько они сильны! Каким очищающим действием обладало это общее дело! В такие часы люди напрочь забывали о своих обидах, ссорах и вражде, в глубине души понимая, что случившаяся с ними беда есть прямое или косвенное следствие дисгармонии, в которой они пребывали до сих пор. И в отличие от греческого катарсиса, который происходил у зрителей от созерцания произошедшей с главным героем театральной трагедии, эта трагедия была не вымышленной, не наигранной, а самой настоящей и происходящей с самими же зрителями. Кроме того, в развязке «трагедии» «русское чудо» коренным образом отличается от греческого сценического действия с точки зрения отношения участников и зрителей к судьбе героев. В греческой трагедии поступки даже самых лучших героев определялись каким-то незакономерным и, главное, неотвратимым роком, и вся глубина трагедии заключается в несправедливости наказания главного героя судьбой. Зритель, сопереживая главному герою, а другими словами, представляя себя на его месте и думая что-нибудь наподобие: «Вот какой я хороший, а меня, тем не менее, так жестоко наказывает судьба», — остаётся пассивным и также ничего не может изменить ни в судьбе героя, ни в своей судьбе(6). Совсем по-другому решается вопрос у русских, а именно по формуле-поговорке: на Бога надейся, но сам не плошай. Ни о какой обречённости или покорности судьбе нет и речи, когда мы рассматриваем неповторимое русское чудо: строительство обыденных храмов, причём в данном случае всеобщий катарсис получает вполне реальное осязаемое воплощение, а не остаётся в области душевных переживаний, покаяния или даже истерики. В отношении к своей собственной судьбе в трудные времена люди на Западе весьма похожи на древних греков: они ограничиваются лишь покаянием и душевными переживаниями. Н.Ф. Фёдоров, рассматривая отличия духовных подъёмов на Западе и в России, пишет, что и на Западе в периоды необычайных бедствий возникали религиозные оживления, которые, как и у нас, начинались раскаянием, но на этом сходство и заканчивалось. Раскаяние на Западе принимало истеричные формы и проявлялось в виде самобичевания, переходившего в вопли, рыдания, в стоны, в крики, в скрежет зубов, в терзание волос. «Такое раскаяние проявлялось первоначально у немногих, наиболее к тому расположенных, затем мало-помалу заражало и других, переходило на всех, а у некоторых доходило до высшей степени, „до бешенства, до конвульсий, выражалось диким вращением глаз, пеною на устах“. Такое возбуждение должно иметь какой-либо исход, оно его и находило сначала в самобичеваниях, а потом переходило в „ссоры, драки кающихся между собою, доходило до убийства“. Раскаяние переходило в преступление, подтверждая, таким образом, взгляд западных психологов на коллективную деятельность толпы как на психические эпидемии. Читая рассказы о ревивалях, можно подумать, что религиозные подъёмы, по крайней мере в наше время, и могут приводить только к таким безобразиям, как это выше описано; поэтому и важно знать проявление этих подъёмов в другой форме, в другом виде»(7).

В своей статье, из которой взят вышеприведённый отрывок, Н.Ф. Фёдоров, опровергает точку зрения современных ему западных психологов, утверждавших, что толпа людей способна лишь на преступления, что благоразумный средний человек превращается в толпе в дикаря и зверя(8), ведь нельзя назвать толпою людей, которые за один день, исполнившись единения и согласия, и небывалого духовного подъёма, построили обыденный храм. Н.Ф. Фёдоров пишет, что «тому, что называют толпою, или сбродом, ничем не выдающихся людей, не достаёт лишь поприща, не достает великого дела, чтобы стать героями»(9).

Сохранилось ли в наши дни что-нибудь хотя бы отдалённо напоминающее толоку в фёдоровском понимании этого слова? Разумеется, если говорить о толоке для выполнения бытовых работ, то мы по-прежнему, хотя уже всё реже и реже, встречаем такое явление в некоторых сёлах, а вот о строительстве обыденных храмов давно уже никто не слышал. Однако в Молдавии сохранился очень интересный обычай, который до сих пор ежегодно соблюдается во многих сёлах и который, как нам кажется, весьма похож на духовную толоку. Мы имеем в виду распространённый в Молдавии обычай через неделю после Троицы всем миром чистить колодцы. Этот воскресный день также является праздником Русалий, который берёт своё начало из языческой древности славян и который раньше был праздником в память умерших и сопровождался поминальными обрядами. Как явствует из его названия, он также связан со стихией воды, и нам кажется, что, в силу этого общего признака, произошло наложение одного важного обряда (чистить колодцы) на другой (почитание умерших и стихии воды). У молдаван издавна существовал обычай выкапывать колодцы и давать им свои наименования. Известный специалист по этнографии, Н.К. Зеленин вот что писал по этому поводу: «Есть колодези, выкопанные сто лет тому назад, с именами ископателей, давно уже умеpших... Hикто не смеет пpисвоить их себе и назвать своим именем. Внуки и правнуки ископателя каждый год очищают эти колодези, починают и освящают, угощая тут же всех, присутствующих при крестном ходе. Если нынешний молдаванин захочет сделать имя своё памятным, то где-нибудь пpи доpоге или в поле ископает колодезь, обделывает его камнем, покpывает большою плитою с отверстием для ведра, освящает и даёт ему своё название, которое остаётся в pоды pодов. Молдаване верят, что за устройство колодезей Бог пошлёт дожди (во вpемя засухи) и даст им цаpствие небесное»(10).

Итак, что же общего между строительством обыденных храмов и очищением колодцев? Во-первых, очищение колодцев — не бытовая толока, а выполнение общественных работ, которые приносят пользу всей общине, а не какому-нибудь её отдельному члену. Во-вторых, в отличие от строительства моста, например, который также нужен всей общине, в традиции чистить колодцы есть ещё и духовно-нравственная сторона, а именно почтительное отношение к воде, к этой мощной стихии, которая даёт нам жизнь, и которую нужно беречь и хранить в чистоте. Однако не может быть чистой вода там, где люди «грязные», поэтому, ежегодно очищая колодцы всем миром, община проводила и проводит самоочищение. Возможно, это кому-то покажется примитивной магией и вздором, однако сегодня наука доказывает, что человек своим поведением, словами и мыслями может воздействовать на воду, которая достаточно долго сохраняет эту информацию. Поэтому в сёлах говорят, что ругаться и ссориться возле источника строжайшим образом запрещено. Кроме того, мужчина, которому предстоит спуститься в колодец для его очистки, определённое время должен соблюдать целомудрие и воздерживаться от общения с женой, а женщины непосредственно к чистке колодца вообще не допускаются, хотя также участвуют в общем деле, заботясь об угощении работников. Если указанные условия не соблюдаются, то вода в колодце может стать нехорошей: например, может вызвать болезни, быть причиной плохих отношений в семье и т.д. или даже просто уйти. В-третьих, праздник чистки колодцев в силу своей всеобщности и связи (через праздник Русалий) с поминовением умерших и является, наряду с Родительским днём одной из немногих сохранившихся традиций, которыя заставляют людей осознать своё единство и взаимозависимость, что особенно важно в наше время, когда у нас становится всё меньше и меньше поводов даже увидеться, не говоря уже о том, чтобы сообща решить и выполнить общественно значимую работу.

Каким же образом чистятся колодцы? Нам самим довелось участвовать в чистке колодцев, а именно непосредственно спуститься в него с этой целью, поэтому мы расскажем о происходящем, как говорится, «из первых уст». Мужчины из той округи(11), в которой есть колодец, заранее договариваются о том, кто будет спускаться в него, чтобы были соблюдены все вышеупомянутые правила. Раньше воду вычёрпывали большими вёдрами, поэтому нужна была не одна пара крепких рук, чтобы выполнить эту работу, но и сегодня, когда воду откачивают насосом, в чистке колодца должны участвовать как минимум четверо-пятеро мужчин, не считая спускающегося. Когда вода откачана до конца, несколько мужчин на верёвке или тросе спускают в колодец мужчину, сидящего на большой бадье. Как правило, на нём должны быть резиновые сапоги, непромокаемая куртка и каска. На дне колодца необходимо вычистить весь ил, поправить выпавшие из основания стен камни, убрать случайно попавшие в него предметы, и иногда не одна бадья понимается наверх, удаляя ненужное. При спуске в колодец и при работе в нём необходимо проявлять осторожность, поскольку в некоторых колодцах существует риск отравиться метаном или углекислым газом. Для этого перед спуском в колодец необходимо осторожно опустить горящую свечу, от которой метан вспыхивает, а от углекислого газа свеча гаснет. Кроме того, спускаясь в колодец, нужно обязательно надевать на голову каску, так как из стен могут выпасть плохо закреплённые камни.

После того как весь мусор и ил был удалён со дна колодца, чистильщика поднимают на белый свет(12). Ощущения при этом весьма необычные. Колодец, в котором нам довелось побывать, не очень глубокий — около четырнадцати метров, но и это небольшое «погружение» даёт возможность лучше почувствовать другие стихии — воды и земли, понять другие ценности-сокровища. Что же это за сокровища? До нас дошли многочисленные сказки или предания о том, как в пещерах или в колодцах или даже в земле были спрятаны несметные богатства. Разумеется, в некоторых случаях это были действительно настоящие сокровища, но, как показал знаменитый специалист по истории религий, Мирча Элиаде, подобные сказки и предания представляют собой десакрализированные мифы, значение которых заключается в следующем. Пещера — это часть хтонического(13) мира и модель всего универсума, это как бы Вселенная в миниатюре. «Пребывание в пещере вовсе не обязательно означает нисхождение в мир теней, оно может означать и жизнь в ином, более объёмном, более сложном мире, населённом сверхъестественными существами»(14). Попавший в пещеру, подземелье или колодец человек в зависимости от своей сущности, либо обогащается (это нужно понимать метафорически), либо «получает по шее». Хорошим примером для иллюстрации этого утверждения может послужить советский мультфильм «Чудесный колодец», в котором в колодец попадают сначала добрая и работящая девочка, а затем её ленивая, грубая и наглая сестра. Живущий в колодце Дед Мороз (кстати, тоже  персонификация стихий) щедро одаривает добрую девочку за её работу по дому и учтивость, а наглую, посчитавшую, что она и так всё заслужила, наказывает.

Чем же «обогащается» спустившийся в колодец человек? Это трудно объяснить. Современному человеку сегодня так трудно остаться наедине с самим собой. Мы постоянно с кем-то говорим, слышим всякий шум, и из-за этого мы практически не слышим ни стихии, ни даже самих себя. Почему человеку, очутившемуся одному ночью в лесу, кажется, слышится и чувствуется что-то неведомое, а поток мыслей многократно усиливается?(15) Во втором выпуске нашего журнала мы опубликовали статью о так называемой депривационной камере — камере, в которой человек изолирован от любого внешнего шума. У любого человека уже через сорок пять минут пребывания в такой камере возникают слуховые и визуальные галлюцинации: ему кажется, что он слышит какие-то голоса, видит какие-то тени и т.д. Почему? Убран внешний шум, а остался шум внутренний и то, что говорит человеку его сердце. Практика пребывания монахов в пещере основана на том же принципе(16). Человек получает возможность увидеть самого себя, погрузиться в самого себя, однако не всем это приятно. Как сказано в одной книге: «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его», хотя злое не обязательно должно быть своё — это можем быть «прилипшее» или «просочившееся» от мира зло. Вот примерно так можно описать опыт, связанный с погружением в колодец. Разумеется, в данном случае нет полной звукоизоляции, да и время пребывания в нём недолгое, но, тем не менее, «изменённое состояние сознания», как говорят современные психологи, всё же возникает. Впрочем, в этом деле есть другое заслуживающее удивления явление, которое вместе с тем многими вовсе не рассматривается как чудо, а именно: как же из грязной на вид земли появляется чистейшая и вкуснейшая вода, дающая жизнь? Это самое обыкновенное чудо и богатство. Люди же охраняют это чудо и, ежегодно соблюдая данную традицию, приобщаются чистоте и богатству. Хотелось бы, чтобы эта традиция сохранялась и распространялась на другие сёла, где её нет, поскольку даже несмотря на то, что она в настоящее время спрофанирована и для некоторых людей может быть просто поводом для распития спиртного, тем не менее, сия традиция есть одно из немногих общих дел, необходимость которых понятна без особых мудрствований  и простому сельскому жителю, и городскому интеллигенту.

Редакция журнала «Общее Дело»,