Planeta curata

ЖИЗНЬ И УЧЕНИЕ РАМАКРИШНЫ

            Впервые я встретил человека, который имел смелость говорить, что он видит Бога, что религия — это реальность, которую можно ощутить, можно прочувствовать бесконечно более отчетливо и ярко, чем мы ощущаем этот мир. Я стал приходить к этому человеку день за днём, и я в самом деле убедился, что религию, веру, можно передать от человека к человеку. Одно прикосновение, один взгляд могут изменить всю жизнь.

Свами Вивекананда. Мой учитель.

Восемнадцатого февраля 1836 г. в деревне Камарпукур в Бенгалии в семье правоверных браминов родился младший сын Гедадхар Чаттерджи, которого впоследствии весь мир узнает как Рамакришну. Супруги были уже немолоды: отцу мальчика, Кудираму, было 60 лет, к тому же они были очень бедны, но это не мешало им радоваться рождению сына, тем более что его приход на свет сопровождался у обоих родителей необычными видениями. Накануне получения известия о беременности жены Кудирам совершал паломничество в Гайя, святую землю для индусов, и в одну ночь увидел сон, в котором ему явился сам Вишну(1) и сказал: «Я снова рождаюсь к жизни, чтобы спасти человечество». В это же время его жене Чандрамани привиделось, что ночью в храме Шивы напротив их хижины ожило божественное изображение и луч света достиг её, отчего она лишилась чувств.

Мальчик рос всеобщим любимцем: он был резв, шаловлив, хорошо пел и танцевал, лепил из глины фигурки богов, остроумно шутил. Однако уже в шесть лет стало ясно, что с мальчиком что-то не так. Его первый опыт экстатического состояния произошёл в шесть лет, когда он шёл на поле, где работал его отец. Подняв голову он, вдруг увидел, как на фоне огромной иссиня-чёрной грозовой тучи пролетела стая белоснежных журавлей. Контраст был так прекрасен, что его дух унёсся в заоблачные дали. От этой картины он потерял сознание и упал. Когда мальчика поднял кто-то из деревенских жителей и понёс домой, он пришёл в себя, но его по-прежнему переполнял избыток радости и волнения(2). Со временем такие состояния начали повторяться всё чаще и чаще, и даже его благочестивые родители начали немного беспокоиться. И если бы это было в Европе, то мальчика поместили бы в лечебницу, подвергли бы процедуре психотерапии и так сломали бы уникальную личность(3). Но, к счастью, всё это происходило не на Западе, а в Индии. Как говорил один из её выдающихся умов Вивекананда, ученик Рамакришны, тайна Индии заключается в том, что усилия её народа направлены не на стяжание материальных ценностей, мирской славы и власти, а на познание Высшего: у людей Запада есть смелость, чтобы броситься с криком «ура» на пушки неприятеля, чтобы во имя патриотизма отдать жизнь за Родину, а у индийцев есть смелость умереть за Бога. Героизм индийцев в том, что они готовы встретить смерть как брата, потому что они убеждены, что для них смерти нет(4). Поэтому экстатические состояния мальчика были объяснены его причастностью к божественной природе, и никакого вмешательства врачей или психологов не последовало.

Когда Рамакришне было семь лет, умер его отец. Это было большим потрясением для мальчика, и он серьёзно задумался над преходящим характером земной жизни. Он стал часто проводить время в манговом саду или на одном из мест для сожжения (умерших), предаваясь своим размышлениям. Его увлекали рассказы странствующих отшельников, или садху, которые останавливались в их деревне на пути в место паломничества город Пури(5). И без того нуждавшаяся семья переживала тяжёлые годы. Будучи браминами(6), они были ограничены в дозволенной им, согласно индийским законам, деятельности. Браминам нельзя заниматься каким-либо предпринимательством, они должны жить дарами и подношениями, но имеют право получать их отнюдь не от каждого. При всей бедности жена брамина никогда не позволит бедному путнику пройти через их селение, не дав ему какой-либо еды. Это считается высшим долгом матери в Индии: именно потому, что она мать, её долг — есть последней во время семейной трапезы; она должна позаботиться о том, чтобы все поели прежде неё. Вот почему мать в Индии почитают как Бога(7). Наверняка, мальчик был глубоко потрясён тем самоотречением, которое проявляла его семья и в частности мать после смерти отца по отношению к нищим и странствующим садху. И это чувство станет впоследствии основой его учения.

Мальчик-брамин должен учиться в школе, так как законы его касты позволяют ему выбрать лишь учёные профессии. В то время ученики не платили за образование, так как считалось, что знание столь священно, что никто не должен его продавать. Материальную поддержку учителя получали от богатых семей. Их часто приглашали на свадьбы, где они заводили учёные разговоры на разные темы. На одном из таких разговоров присутствовал и мальчик Рамакришна, который сделал из увиденного следующий вывод: «Вот он, плод их знаний. Почему они так яростно спорят между собой? Просто ради денег: тот, кто покажет себя самым учёным, получит лучшие дары. И это всё, к чему они стремятся. Я не буду больше ходить в школу». И он сдержал своё слово: перестал ходить в школу и так и остался на всю жизнь безграмотным, что, однако, не помешало ему поражать лучшие университетские умы Индии и всего мира.

Свою решимость и верность данному слову мальчик проявил, когда ему было девять лет во время церемонии упанаяны — надевания священного шнура(8). Ранее Рамакришна обещал своей няне, которая была из низшей касты шудр, что на этой церемонии он примет из её рук приготовленную ею пищу, что было грубым нарушением всех традиций — брамину запрещалось принимать пищу от шудр. Когда его родственники услыхали об этом, они пришли в ужас, но мальчик был непреклонен, и им пришлось согласиться.

Когда Рамакришне исполнилось шестнадцать лет, его старший брат Рамкумар взял его к себе в Калькутту, где обосновался ранее, открыв там школу санскрита. Рамкумар хотел приобщить брата к учёбе, но подросток был слишком поглощён своей внутренней жизнью и не хотел заниматься. Он исполнял обязанности семейного жреца для нескольких семей в Калькутте, часами украшая образы богов и распевая гимны и песни в честь них, делая это с особой отдачей, которая удивляла многих людей. В это время в Калькутте жила богатая вдова, предпринимательница Рани Расмани, которая основала в небольшой деревушке Дакшинесвар, находящейся на левом берегу реки Ганг в шести километрах от Калькутты, храм, посвящённый великой богине, божественной Матери Кали. Ей был нужен брамин, который исполнял бы обязанности храмового жреца. Сделать это было не так-то просто, потому что Рани Расмани была из касты шудр, да и должность храмового жреца в Индии считается унизительной, потому что индийские храмы функционально не тождественны нашим церквям. В Индии храмы строят люди, у которых есть деньги и которые хотят преподнести дар Богу. Храмовый жрец просто исполняет определённые обряды, однако людям вовсе не обязательно туда приходить. Более того, человек, не посещающий храм, считается даже более религиозным, чем посещающий, потому что настоящая религия в Индии — это личное дело каждого. В каждом доме есть или небольшая часовня, или отдельная комната, где человек в уединении утром и вечером совершает богослужение(9).

Из-за трудного финансового положения старший брат Рамкумар согласился исполнять обязанности храмового жреца, чему поначалу противился Рамакришна, который, несмотря на инцидент с принятием пищи от шудры во время упанаяны, вначале оставался весьма щепетильным в вопросах каст. Однако обладавший слабым здоровьем Рамкумар скончался в 1856 году. Рамакришна, уже переживший смерть отца, в очередной раз глубоко задумался над бренностью земного существования, но, с другой стороны, как-то нужно было дальше жить и поддерживать пожилую мать, и он принял предложение зятя основательницы храма по имени Матхур занять место брата. В храме было изображение Кали(10), супруги Шивы, которое храмовый жрец должен был наряжать и проводить с ним прочие манипуляции. Вообще храмовые жрецы, как правило, лишь механически повторяют тексты из священных писаний, гимны и мантры и совершают различные движения, не пытаясь вникнуть в глубинный символизм своих действий. Однако Рамакришна с самого начала задал себе вопрос: «Есть ли что-либо за этим изображением? Правда ли, что существует во вселенной Мать Блаженства? Правда ли, что она живёт и правит вселенной или всё это лишь фантазии? Реальна ли вообще религия?». Эта мысль настолько завладела двадцатилетним юношей, что он в буквальном смысле слова потерял сон и покой. Когда наступала ночь, Рамакришна заливался слезами и взывал к Кали: «О Мать, ещё один день прошёл впустую и ты не пришла. Ещё один день этой короткой жизни прошёл, а я не познал Истину». Он слышал прежде, что Кали никогда не приходила, пока человек не отрекался от всего во имя Её, и тогда он, как одержимый, выбросил всё, даже самые мелкие предметы своей собственности и дал обет никогда не прикасаться к деньгам, который стал частью его существа(11). Другая мысль, которая завладела его сознанием: чувственные помыслы, похоть — вот что мешало ему узреть Мать. Он понял, что вся вселенная — это проявление Матери, значит, Она в каждой женщине, значит, он не может думать о женщине как об объекте полового влечения, он должен видеть в ней только Мать(12). Но Мать по-прежнему не приходила. А Рамакришна в своём безумии и экстатическом возбуждении ходил по острию меча: его лицо и грудь были красны от постоянного прилива крови, глаза его были полны слёз, а тело сотрясалось судорогой. Есть наука регулируемого экстаза, которая имеет в Индии тысячелетнюю проверенную практику, и опытный наставник руководит учеником в его поисках Бога, как тренер, внимательно следя за его самочувствием и останавливая его при виде симптомов опасного перенапряжения. У Рамакришны в тот момент такого наставника не было, но он бесстрашно ринулся в пучину неизведанного, позабыв о себе. Настал день, когда он дошёл в своём отчаянии до невыносимых мучений, он чувствовал, как будто кто-то выкручивал его сердце, как мокрое полотенце. И тогда он в отчаянии схватил висящий в храме Кали меч с намерением расстаться с такой жизнью, и тотчас исчезли все окружавшие его предметы: комнаты, храм, а перед ним простирался океан духа, безбрежный и ослепительный, со вздымающимися огромными волнами, которые яростно устремились на него, захватили и увлекли за собой. Он не помнил, как прошёл тот день, следующий: внутри него переливался океан несказанной радости, и юноша до самой глубины своего существа чувствовал присутствие божественной Матери(13).

После этого видения Рамакришна постоянно возвращался мыслями к Матери и уже не мог вести богослужение, так как забывал, чтo нужно делать в тот или иной момент, нарушал установленные порядки(14). Его покровитель Матхур, хотя и понимал, что Рамакришна лучше любого из известных ему людей познал Бога, начал сомневаться в здравомыслии молодого жреца, который стал совершать ещё более шокирующие поступки. Так, в одно время Рамакришна настолько проникся образом Ханумана(15), что стал прыгать, как обезьяна, вместо того, чтобы ходить, как люди. В другой раз во время богослужения он дал пощёчину самой основательнице храма, потому что прочитал у нёё неподобающие для этой ситуации мысли. Поэтому Рамакришна покинул храм и удалился в небольшую рощу неподалёку, где предавался своим размышлениям.

Ханума?н (санскр. ???????, Hanuman IAST, «имеющий (разбитую) челюсть»[1]) — чтимое в индуизме обезьяноподобное божество, сын бога ветра Ваю[2] и апсары Пунджисталы. Один из главных героев «Рамаяны», предводитель одного из войск ванаров, также друг Рамы и Ситы[2]. В шиваизме считается одной из аватар Шивы. Благодаря культу Ханумана в Индии кормят бездомных обезьянок

Окружавшие Рамакришну люди и мать, которой сообщили о состоянии сына, полагали, что оно вызвано строгим воздержанием, которое он соблюдал, поэтому, когда по настоянию матери он вернулся в свою родную деревню и ему стало лучше, его мать решила поговорить с ним о женитьбе. К её большому удивлению двадцатитрёхлетний Рамакришна проявил к этому интерес. Его невестой стала пятилетняя Сарадамани. В Индии детский брак является лишь религиозным обетом, который становится действительным лишь по достижении зрелости(16). После свадебных обрядов девочка возвратилась в родительский дом. Они встретятся только через девять лет. Но даже и тогда они продолжат целомудренный союз, а Сарадамани, впоследствии названная Сарададеви станет настоящей помощницей своего мужа-брата. Рамакришна же, внешне успокоенный, вернулся в храм в Дакшинешваре, но как только он преступил его порог, его вновь охватило безумие.(17) И тогда Мать послала ему первого учителя.

Сарада Деви (1853—1920)

Это была женщина-санньяси(18) лет сорока, которая была последовательницей тантрического и вайшнавского религиозного культа и была сведуща в священных текстах. Последователи этих религиозных культов пытаются постичь Бога при помощи так называемого принципа бхакти, или благоговейной любви, в связи с чем выделяется даже отдельный вид йоги — бхакти-йога. Бхакти-йогин регулярно выполняет так называемую садхану, или духовную практику, направленную на достижение общения с Богом через образ, который по мере духовного продвижения всё больше и больше наполняется божественной сущностью; ею же наполняется и сознание практикующего садхану, или садхаки. Целью садхаки является достижение сверхсознательного экстатического состояния Савикальпасамадхи, в котором его «я» и восприятие мира по-прежнему остаются. За этим состоянием следует Нирвикальпасамадхи, состояние, в котором теряется ощущение своего «я» и мира и из которого садхака может уже не вернуться. Женщина, которая пришла к Рамакришне (её имя так и осталось неизвестным, и её называли просто Брахмани Бхайрави), потрясённая его духовным достижением, сообщила ему, что он вслепую уже прошёл три четверти пути бхакти. Рамакришна с облегчением узнал, что его состояние не есть безумие, а божественный дар(19). Между ними установились отношения учителя (гуру) и ученика, матери и сына. Под её руководством Рамаришна практиковал тантрическую и вайшнавскую садхану. Отметим, что в тантрической садхане он испытал пробуждение так называемой Кундалини-шакти, энергии, сосредоточенной в основании позвоночника и поднимающейся по каналу сушумна в головной мозг, проходящей при этом семь энергетических центров, или чакр.
Передав ему свой опыт практики садхан, Бхайрави убедилась в том, что с самого начала говорило ей её внутренне чувство: Рамакришна не обыкновенный ученик, а новый аватар Вишну(20). По её инициативе был созван совет пандитов (учёных-браминов), на котором она заявила о своём открытии, и пандиты согласились с её мнением!(21) После этого Рамакришна стал весьма популярен: к нему издалека приходили паломники, окружавшие его люди начали относиться к нему с ещё бoльшим уважением. Однако это было только начало пути обучения. Брахмани дала ему, чтo могла, и нужен был другой учитель.

Рамакришне было уже двадцать восемь лет, когда в его жизни появился этот человек. Его звали Тотапури («нагой человек»); он был странствующим аскетом, последователем Веданты(22), отказавшийся от всего земного, даже от прикрывающей тело одежды. В основе философии Веданты находится Высший принцип, запредельная Реальность, которая называется Брахман. Брахман Веданты ещё называют Сат-Чит-Ананда, или Бытие-Сознание-Блаженство, и он является единственной реальностью в этом мире, всё остальное, в том числе и сам мир, иллюзорно. Эту иллюзию индусы называют Майей. Она окутывает всё проявленное и скрывает истинную Реальность, в том числе в самом человеке, который изначально бессмертен, так как в нём находится частица Брахмана. Из-за Майи человек воображает себя смертным. Путь Веданты иногда ещё называют путём «Нети», что буквально означает «Не То», то есть всё видимое человеческим глазом не есть Брахман, не есть То. Тотапури к тому времени уже сорок лет своим образом жизни доказывал истинность исповедуемых принципов: он находился в постоянном странствии, не задерживаясь нигде более трёх дней, жил подаянием и, действительно, был мёртвым для мира(23).

Тотапури («нагой человек»)

Этот путь постижения Бога резко контрастировал как с самой психикой Рамакришны, так и с тем учением, которое передала ему Брахмани. Однако внутреннее чувство говорило ему, что ему нужно пройти и этот путь. Тотапури, увидев в Рамакришне способного ученика, предложил обучить его Веданте, на что Рамакришна ответил, что сначала ему нужно спросить разрешения у Матери(24). Мать была не против(25). Однако для этого Рамакришна должен был стать санньясином, т.е. отречься от всего и, сбросив одежды, совершить над собой символический обряд погребения. Рамакришна согласился, но попросил сделать это втайне, чтобы не огорчить свою пожилую мать, которая жила с ним в Дакшинешваре. После символического обряда Рамакришна начал изучать основные истины Веданты и непростой для него путь сосредоточения на Брахмане. Последнее было особенно трудно, так как каждый раз на пути к Брахману в его сознании вставал образ Божественной Матери. Когда ученик в очередной раз признался учителю, что ему не удаётся это сделать, тот строго сказал ему: «Как ты не можешь? Ты должен!» и, найдя поблизости кусочек стекла, воткнул Рамакришне в переносицу, поручив сосредоточить ум на этом острие(26). И когда в сознании Рамакришны вновь возник образ Матери, он мысленно рассёк этот образ надвое. В то же мгновение он погрузился в Нирвикальпасамадхи, в котором теряется чувство «я», субъекта и объекта. Тотапури был поражён. Его ученик за один день достиг того, на что он потратил сорок лет. Трое суток Рамакришна пролежал в этом состоянии, не подавая никаких признаков жизни, как труп, однако его учитель знал, чтo это значит и оставался рядом. И вместо трёх дней, которые он должен был провести на одном месте, он остался на одиннадцать месяцев, чтобы вести беседы с учеником, превзошедшим своего учителя(27).

За это время с Тотапури произошли значительные изменения. Почитатель чистого разума, человек железного сложения, воли и ума презирал громкие молитвы, пение и религиозные танцы в честь Бога и не упускал возможности съязвить, видя, как Рамакришна хлопал в ладоши, когда на исходе дня пел хвалебную песню матери: «Ты это что, лепёшки готовишь?» — говорил он, усмехаясь(28). Но пение Рамакришны не было похоже на простое механическое повторение слов, какое ему раньше приходилось слышать. Опыт постижения Матери пронизывал каждую ноту и слово, проникавшие до глубины души Тотапури и вызывавшие у него необъяснимые слёзы, которые он, впрочем, тщательно скрывал. Кроме того, его железное здоровье пошатнулось: у него начались приступы дизентерии. Его самообладание и рассудок также оказались потрясёнными всем произошедшим с ним за это время, и однажды он чуть не набросился с кулаками на слугу из сада при храме, который взял уголёк из огня, разожжённого нашим аскетом. Хотя слуга, будучи шудрой, осквернил своим прикосновением священный для Тотапури огонь, умершему для мира аскету не подобало так вести себя, что и заметил сидевший рядом Рамакришна: «Как! Вы говорите мне о реальности Брахмана и нереальности мира, а сами так забылись, что в приступе ярости чуть не побили человека! Поистине сила Майи непреодолима!» И Тотапури был смущён. С одной стороны, он чувствовал, что ему нужно было уехать, ибо болезнь подтачивала его тело и психику, так что всё построенное им за сорок лет здание (практика Веданты) грозилось обрушиться; с другой — внутренний голос говорил ему, что нужно довести начатое до конца(29). Лечение не помогало ему, и боли сделались такими невыносимыми, что он потерял способность сосредотачивать мысли на Брахмане. Это был настоящий вызов: тело стало препятствием к духу! Тогда, преисполненный гневом к этому телу, он захотел расстаться с ним и направился к Гангу, чтобы утопиться. Тотапури зашёл в воду, намереваясь идти, пока вода не накроет его с головой, но к своему удивлению он дошёл до другого берега. Аскет окинул ошеломлённым взглядом берег, деревья, дома и храмы, и вдруг во всём он увидел присутствие Божественной Матери, которую так почитал его ученик. Потрясённый он вернулся домой, где всю ночь провёл в медитации над этим образом. Божественная Мать оказалась тем самым Брахманом, которого он почитал всю свою жизнь. Наутро он посетил с Рамакришной храм Кали, где совершил ей поклонение. После этого он простился с учеником, получив просветление(30).

После ухода Тотапури Рамакришна около шести месяцев находился в каталептическом экстатическом состоянии, пытаясь достичь тождества с Брахманом, достичь блаженного состояния неразличения — Нирвикальпасамадхи. Если бы не его племянник, который насильно кормил его всё это время, вкладывая ему в рот кусочки пищи, он бы умер. Позже он признaется, что своими действиями он искушал Бога и что чудом вернулся обратно(31). И впоследствии своим ученикам он строго-настрого запретил желать этого состояния как неподобающее тем, кто решил пожертвовать своим счастьем ради блага других(32). Болезнь и здесь была орудием воли Матери(33): после шести месяцев жестокой дизентерии он вырвался из Нирвикальпасамадхи. Лишённый грубых покровов мирской психики, он, как родившийся ребёнок, кричал, сталкиваясь с чуждой ему средой. Так, увидев в первые дни после выхода из своего состояния двух злобно ссорившихся лодочников, он закричал от боли. Но он понял, что надо любить Бога во всех людях, какими бы они ни были, каких бы богов они ни почитали. Значит, нужно было постичь этих богов, которые, в конечном счёте, ведут к одному Богу. Тогда он решил исследовать своим опытным путём незнакомые для него главные религии — христианство и ислам. Сначала он приступил к проработке ислама; заметив среди посетителей храма скромного мусульманина, — Рамакришна понял, что тот пришёл к Богу через свою религию, и он попросил посвятить его в тонкости этой религии. Дабы в полной мере погрузиться в ислам, Рамакришна забыл на время о своих богах, одевался на манер мусульманина и даже был готов вкусить запрещённую для правоверного индуса говядину. В итоге своей практики он увидел, как сияющий образ человека со строгим ликом и длинной бородой приблизился к нему и влился в него. Семь лет спустя он познакомился с христианством. Ему прочитали Библию, и видения Богоматери с младенцем и другие сцены затопили его душу намного сильнее ислама. Несколько дней Рамакришна бился в бушующих волнах христианских образов, начисто позабыв об индусской религии, и в итоге увидел образ Христа, который, приблизившись к нему, поцеловал его и растворился в нём. Лишь через некоторое время Рамакришна вернулся в нормальное состояние, но с того времени он сохранял веру в божественность Христа, считая его воплощением Бога. Но не единственным: Будда и Кришна также были для него воплощениями Бога(34).

Шри Рамакришна (Калькутта, 1881)

Матхур Бабу

В 1868–1871 гг. Рамакришна совершил ряд паломничеств по святым местам вместе со своим покровителем Матхуром Бабу. Там, кроме потрясающих видений Бога, которые вводили его в глубокие самадхи, ему также открылась человеческая нужда. В стране свирепствовал ужасный голод, и тамошние жители, которых он увидел, были голы, измучены и умирали от истощения. Рамакришна сказал Матхуру, что их нужно накормить, вымыть и одеть, и когда его покровитель поначалу отказался, он заплакал, сел среди них и сказал, что не сдвинется с места и разделит их участь. Матхур уступил и как мог исполнил просьбу своего необыкновенного друга-жреца. Во время другого путешествия он стал свидетелем того, как собирались подати в имении Матхура. Однако два года подряд был неурожай, и арендаторы испытывали крайнюю нужду. Рамакришна опять в ультимативной форме потребовал вернуть людям подати и устроить для них пир(35). Это глубочайшее чувство сострадания к ближнему, испытывающему нужду в жестокой майе, в беспросветных буднях, необычным образом соединилось у Рамакришны с запредельными образами и оформилось в лозунг, который впоследствии Вивекананда повёз на Запад: «Религия не для пустых желудков»(36). Считается, что намерение Вивекананды служить людям возникло тогда, когда он услышал, как его учитель, находясь в сверхсознательном состоянии, или самадхи, громко произнёс: «Джива [дух, пребывающий в теле. — Ред] есть Шива [Бог. — Ред.] [Поэтому] Кто решится говорить о сострадании к нему? Не надо сострадания, надо только служить, служить человеку, видя в нём Бога»(37).

Читать далее...