Planeta curata

Ю.В. Иванов
ТИТАН ЕВРОПЕЙСКОГО И СЛАВЯНО-МОЛДАВСКОГО
ПРОСВЕЩЕНИЯ — ГЕОРГИЙ ФРАНЦИСК СКОРИНА.

Имя Георгия Франциска Скорины сегодня больше известно белорусам, полякам и чехам — благодаря многочисленным исследованиям в рамках различных дисциплин, получившим даже самостоятельное название — скориноведение. В данной статье мы намерены рассказать о неизвестных, для большинства специалистов и любителей, событиях из его жизни, разъяснить некоторые спорные вопросы, а также опровергнуть некоторые мифы и домыслы.

Для начала перечислим общепринятые факты его биографии, с которыми согласно большинство исследователей…Считается, что выдающийся восточнославянский первопечатник и просветитель, философ-гуманист и учёный-лекарь Скорина родился в конце 80-х или в самом начале 90-х годов XV века в древнейшем городе Белой Руси — столице Великого княжества Литовского Полоцке, в доме купца Луки Скорины и его жены Маргариты. Получил домашнее образование. Отец был уважаемым и обеспеченным горожанином. Предположительно с 1504 года Скорина — студент Ягеллонского университета в Кракове. В 1506 году он заканчивает факультет вольных искусств со степенью бакалавра, позже получает звание лиценциата медицины и степень доктора вольных искусств. Следующие пять лет Скорина продолжает учиться в Кракове на факультете медицины, и 9 ноября 1512 года от Р.Х. защищает степень доктора медицины в Падуанском университете в Италии, где тогда имелись специалисты, способные подтвердить его защиту(1). В 1517 году уже в Праге Скорина печатает на церковнославянском языке «Псалтырь» — первую печатную книгу с включениями слов прижизненного русского языка единого для всех восточнославянских народов, проживающих на территории нынешних России, Украины и Белоруссии, на котором до сих пор говорят русины Карпато-Днестровского региона (Молдавии и Румынии). Всего в 1517 -1519 годах он печатает 23 книги из Библии. В 1520 г. Скорина переезжает в Вильну, столицу Великого княжества Литовского, и открывает первую в княжестве типографию. Там он печатает «Малую подорожную книжку», а в 1525 г. «Апостола». В Вильне его меценатами становятся воевода тракайский и великий гетман литовский князь Константин Острожский, а также «почтивые виленские мужи» Якуб Бабич и Богдан Онков. Существует мнение, что оказывал свое покровительство бастард Ян (внебрачный сын короля Сигизмунда I Старого) – литовский княжич, изучавший право в Болонском университете, где, возможно, они и познакомились. В 1525 г. умирает один из спонсоров Юрий Одверник, после чего издательская деятельность Скорины замирает. Он женится на вдове Одверника Маргарите, которая скончалась в 1529 году, оставив маленького ребёнка(2). Спустя несколько лет один за другим умирают меценаты Скорины – виленский бурмистр Якуб Бабич, в доме которого была типография, Богдан Онков, а в 1530 году и князь Константин Острожский. В конце 1529 или в начале 1530 года последний магистр Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбургский, провозгласивший светское Прусское государство, увлечённый реформаторскими переменами в церкви и школе, приглашает Скорину в Кёнигсберг(3). В 1529 году умер старший брат Иван, кредиторы выставили имущественные претензии. Скорина спешно убегает от долгов брата в Вильну, имея рекомендательное письмо герцога Альбрехта. С собой он прихватывает лекаря-иудея, а также печатника. Цель этого поступка осталась не объясненной, но «кража специалистов» стала причиной обиды герцога Альбрехта, который 26 мая 1530 года в письме к виленскому воеводе Альбрехту Гаштольду требует возвращения «его людей»(4). 5 февраля 1532 года кредиторы покойного Ивана обратились с жалобой к королю польскому и великому князю литовскому Сигизмунду I и добились ареста Скорины за якобы сокрытие унаследованного от покойного имущества и постоянные переезды с места на место. На самом деле наследником был сын Ивана Роман. Несколько месяцев Скорина сидел в познанской тюрьме, пока племянник не добился встречи с королём для объяснения сути дела. 24 мая 1532 года Сигизмунд I издал «Привилей» об освобождении Скорины из тюрьмы. 17 июня познанский суд решил дело. Сигизмунд издал 21 и 25 ноября два «Привилея», в которых Скорина не только признается невиновным, но и получает всевозможные льготы – защиту от любых судебных преследований (кроме как по королевскому предписанию), защиту от арестов и полную неприкосновенность имущества, освобождение от повинностей и городских служб, а также «от юрисдикции и власти всех и каждого в отдельности – воевод, каштелянов, старост и прочих сановников, врядников и всяких судей»(5). В 1532 году Скорина предпринял поездку в Великое княжество Московское, откуда его якобы изгнали «как католика». Из письма 1552 года польского короля и великого князя Литовского Сигизмунда II Августа к Альберту Кличке, своему послу в Риме при папе Юлии III, следует, что «книги Скорины в Москве были сожжены за латинство»(6). Около 1535 года Скорина вынужденно переехал в Прагу, где, скорее всего, работал лекарем или, что маловероятно, однако такая версия бытует — садовником при королевском дворе. Большинство исследователей предполагают, что Скорина скончался около 1551 года, поскольку в 1552 году его сын Симеон Рус, лекарь, как и отец, приехал в Прагу за наследством(7). Этим кончилась жизнь Скорины. С вышеперечисленными фактами согласны многие исследователи. Сведения о месте захоронения якобы не сохранились.

Однако надо сказать, что, несмотря на некоторое количество работ, посвящённых жизни и деятельности выдающегося просветителя и печатника, многое в его жизни остаётся невыясненным и принятым условно, а потому удовлетворяет не всех. Причина – отдаленность событий — более пяти столетий, скудность дошедших письменных источников, а также тенденциозность авторов, пишущих о Скорине в русле собственного мифотворческого порыва и сиюминутной политической выгоды. Последнее особенно актуально, хотя говорить об этом не хочется, ибо Скорина есть символ общности тех народов, среди которых протекала его незаурядная жизнь, а не фигура политических раздоров сегодняшнего дня и предмет национальной гордыни.

Серьёзную возможность прояснить «тёмные» места загадочной биографии восточнославянского первопечатника дают фрагменты тиверско-русинского летописного свода Трояновой земли(8) средневековых правителей севера Пруто-Днестровского междуречья(9), упомянутых в «Повести временных лет»(10), как «тиверцы, иже суть толковины». Начнём с того, что эти летописи говорят о настоящем имени Скорины. В скориноведении его называют Франциск Лукич Скорина. Даже его второе имя Георгий недавно было якобы признано ошибкой. Однако давайте посмотрим, что он сам говорит собранию знатных людей Трояновой земли и почётным гостям (одним из которых был прибывший из Галицкой земли «знатный московский мастер» Иван Фёдоров) в толковинском летописном сказании «Великие покаяния нашего Великого Юрги Полоцкого…» на праздник Великого Ра-Отца Горнего, которое состоялось в Великих Расконах(11) 22 июня 1572 года (по-современному летоисчислению), на 82-ом году жизни, незадолго до своей смерти, наступившей 22 сентября того же года: «О, добрые люди Божии да от Веры Нашей Русской и Православной, примите нашу благодарность за то, что прибыли и собрались послушать меня – старого и немощного, ибо уже минул мне на великий праздник Юрги Змеебойцы восемьдесят один год, как я появился на белый свет в Великой Земле Полоцкой и Русской, во дворе нашего великого пращура великого самодержца Полоцкого и Русского — Всеслава Брячиславича Старого…». Этот небольшой отрывок, после простейших арифметических подсчётов, вполне определённо указывает на дату рождения Скорины – около 6 мая 1491 года, на праздник Юрги Змеебойцы в русинском звучании, или Великомученика Георгия Победоносца, согласно православным «Святцам». И далее он говорит: «Вот поэтому меня крестили и нарекли Юргой Полоцким, ибо родился я, когда поразил и прогнал наш великий святой Юрга Змеебойца страшную лютую змею огромную, которая очень хотела на тёмном месяце проглотить наше красное да ясное солнышко…». Второй отрывок дополнительно поясняет, что крестили в православной вере и назвали младенца Юргой или Георгием в честь Великомученика Георгия Победоносца, в день солнечного затмения, когда, согласно русинскому (русскому) народному миропониманию того периода, великий святой «спас» солнце «на тёмном месяце» от «страшной лютой змеи огромной», жаждавшей его проглотить. Открыв электронный каталог солнечных затмений(12), мы увидим, что 8 мая 1491 года, спустя два дня после праздника Великомученника Георгия Победоносца, над Западной Европой произошло полное солнечное затмение, которое, скорее всего – частично, было видимо и в Полоцке! Таким образом, толковинская летопись даёт нам точный ответ на оба вопроса: называет дату рождения Просветителя — 8 мая 1491 года, и его подлинное православное имя Георгий или Юрга — его русинский вариант!

А как же объяснить имя Франциск, которое употребляется нынче большинством исследователей гораздо чаще, чем Георгий, и как получилось, что православный учёный-энциклопедист подписался католическим именем на первом печатном варианте русской православной библии? На этом же празднике Великого Ра-Отца Горнего в Великих Расконах Юрга Скорина говорит: «И прозвали меня ещё Франциском Старым в сумеречных (западных, католических) странах, где я долго блудил и искал Дары Божьи, которые там не видел и не нашёл, а был зазван и обманут ещё в молодых летах в Великом Полоцке от хитрого и коварного мастера Франциска из Великой Праги Чешской да Латинской…». Для понимания этого фрагмента необходима историческая справка. Как известно, именно на первоначальный период жизни будущего восточнославянского первопечатника пришлись две войны 1492–1494 и 1500–1503 годов между Литвой и Московской Русью. Они велись между близкими родичами: Александром Казимировичем – великим князем Литовским (1492–1506) и Иваном III Васильевичем – великим князем Московским (1462–1505). Первый был ревностным католиком, второй – последовательным православным. Поэтому обе войны имели глубокий религиозный подтекст и явный конфессиональный окрас. Русский православный Полоцк, находившийся в составе великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского, также подвергся агрессивному давлению со стороны католического мира. Например, со второй половины XV века наместниками назначались исключительно католики-неполочане(13). Главный храм города, Святая София, был перестроен в оборонный храм по католическим стандартам и лекалам(14). В 1498 году особым «Привилеем» великого князя Александра Казимировича в город были призваны католические монахи бернардинцы(15), которым в том же году «Привилеем» на Магдебургское право были даны, совершенно не оправдано, привилегии — равные привилегиям абсолютного большинства православных жителей города!.. Уже в следующем году на одном из городских документов – полоцкой грамоте №232 от 27.08.1499 года, появилась печать с изображением аббата-миссионера на борту военного судна и с латинской легендой(16), в тексте которой название Полоцка приведено в полонизированном варианте — «Плоцк». Именно этот факт позволяет думать, что известный документ Ягеллонского университета 1504 года, упоминающий имя Франциска из Плоцка, не содержит ошибки, а отражает факт применения полонизированного названия Полоцка. Также становится понятным, что это название возникло не в светской среде, а среди полоцких бернардинцев-обсервантов, которым некоторые исследователи умилённо приписывают обучение юного Скорины латыни. Но это – очередная выдумка, ибо документально подтверждено, что бернардинцы, в целом, не особо проявили себя на благодатной ниве просвещения, а бернардинцы-обсерванты вообще не занимались просвещением «опекаемого» ими населения(17). Их «успехи» по окатоличиванию православного полоцкого люда были настолько ничтожны и провальны, что были «отмечены» в папской булле от 23 августа 1501 года(18), и даже вынудили великого князя Александра Казимировича разрешить в 1505 году полоцким бернардинцам, от его имени, жестоко карать отступников от новой веры(19). Какие уж тут — толерантность и веротерпимость?! Последнее обстоятельство достаточно определённо указывает на причину, по которой православный юноша Георгий Скорина должен был подписаться при поступлении в Ягеллонский университет католическим именем Франциск, под которым он, вероятнее всего, значился в «победных» отчётах бернардинцев. Уж не из тех ли самых бернардинцев-«просветителей» был этот «хитрый и коварный мастер Франциск»?

Есть и другая причина появления имени Франциск. В другой толковинской летописи «Записки Ирки – печенежской принцессы, дочери Кайсара Старого» говорится, что юный полочанин Юрга Лука Скорина Полоцкий принял второе имя Франческа – Франциск, по предложению и настоянию своего крёстного – Иосифа II Солтана (Митрополита Киевского, Галицкого и всея Руси в 1507 – 1522 гг.), для облегчения учёбы и приобретения новых знаний в католических странах. Вот что говорит текст: «И настоял наш Великий Владыка Русский и наш Отец Православный Иосиф Солтан, и толковал своему любимому духовному сыну и другу — Луке Полоцкому, чтобы прекрасный и очень умный юноша, его сын любимый и крестник (владыки), Юрга Полоцкий, именовался поганым именем латинским – Франциск, дабы не имел он тяжких и очень опасных препятствий от проклятых латинян бешенных в сумеречных (западных, католических) странах мутных, чтобы мог он спокойно, не боясь, постигать там разные науки толковые, хитрости утончённые и премудрости человеческие, которые с великой пользой впоследствии применит на благо Великой Земли Русской и Нашей Веры Православной. Ибо так ему (Иосифу Солтану) нашептала во сне сама Пресвятая Богородица…». Что ж, надо признать, что замысел Иосифа Солтана удался, и талантливый полоцкий юноша, постепенно взрослея и наполняясь знаниями, в том числе и в «сумеречных странах», сумел их со временем преобразовать в ярчайшее духовное пламя, которое озарило, как и православную Русь, так и другие евроазиатские народы!

Однако — как получилось, что Иосиф II Солтан был близким другом отца Юрги Скорины и крёстным его сына? В тиверско-русинских летописях говорится, что род Скорины восходит к властительным предкам – великим полоцким самодержавным князьям — Всеславу Брячиславичу Полоцкому (1044–1101) и Рогволоду Борисовичу Полоцкому (1103(?) – 1168(?))(20). Отец Юрги, Лука Сокрина был уважаемым гражданином в стольном граде Полоцке, настоящим патриотом, желавшим: «…вернуть всю великую Землю Полоцкую к великой славе своего рода, прогнать с неё во мрак (на запад, за её границы) проклятых ляхов и латинян злобных, и возвеличить великий город Полоцк, как это было при первых его великих предках старых»(21). Его дед, Симеон Полоцкий, также был представителем полоцкой знати, и в качестве успешного купца возил изделия из скорины (кожи и шкур) в Прагу и другие европейские города, из которых делали книги, поэтому его стали называть Скориной Полоцким. Будучи человеком образованным, знавшим многие языки, его сын — Лука Иванович Скорина много путешествовал, выполняя разные поручения Иосифа Солтана, а также «…господаря Сучавского и Молдавского Стефана Старого, да по наказам великого князя Московского Ивана Старого, да по воле великих толковинов Трояновой Земли…». Полочане очень уважали Луку Ивановича за его веру, праведные дела и славных предков, и иногда именовали его — «великим князем Полоцким и Русским», хотя сам Лука Иванович отказывался от этих возвеличиваний, ибо, как говорится в записках Ирки Печенежской — «…очень хотел славы и величия у Нашего Великого Господа Святого, для своего имени честного и для своих детей милых и родных»(22). Поэтому вполне понятно его желание дать сыну наилучшее образование, которое помогло бы ему продолжить великое дело отца(23).

Сын рос любознательным и смышлёным, неоднократно становясь свидетелем длинных разговоров отца с умными и интересными людьми, которых он принимал с большим гостеприимством, независимо от вероисповедания и конфессиональной принадлежнсти(24). Лука Иванович брал сына собой в дороги, выполняя различные поручения или направляясь по своим делам. В путешествиях отец рассказывал юному Юрге о врагах Руси и о причинах бедственного положения, в котором находились тогда многие православные земли(25). Лука Иванович Скорина, как представитель своего времени, верящий в мистические знамения и божественную предопределённость человеческих судеб, был уверен в великой миссии своего сына, ибо солнечное затмение, которое случилось на второй день после рождения Юрги, стало для него глубоко символичным, особенно – если учесть его чаяния и то трагическое состояние, в котором находился православный мир. Его друг Иосиф II Солтан так истолковал это знамение: «…дал нам Великий Господь Наш великое знамение, ибо народился великий человек (его сын — Георгий), который очень послужит нашей Великой Вере Русской и Православной, и нашей Великой Земле Русской, как великий святой Георгий, и который прогонит с лица, души и разума нашего Великого Рода Русского — мрак и огромную змею чёрную и страшную, которых напустили на нас проклятые враги сатанинские и лихие времена, за великие грехи наши тяжкие…». Поэтому они оба старались передать Юрге Скорине как можно больше знаний и опыта. Сам Юрга Скорина также придавал огромное значение этому символу — луна, точнее месяц, закрывающий солнце, — поэтому он неслучайно присутствует в различных вариациях(26)напечатанных им книг, в том числе и в первой печатной русской библии пражского издания 1517 года.

Когда Юрге Скорине исполнилось двенадцать лет, отец отправился с ним в далёкое путешествие на Запад. Сначала они поехали в Варшаву по делам отца, а затем направились в Краков в Яггелонский университет, где отец договорился об обучении сына. Следует сказать, что для Луки Ивановича Скорины, как, впрочем, и для многих православных славян того времени западные земли были частью их истории. Так, по свидетельству рукописи Ирки Печенежской — Краков был основан великим князем Кроком, внуком Чеха Старого, потомком легендарного основателя Троянской земли — Трояна(27). А Прагу, которую очень любил Лука Иванович Скорина, и куда его сын направился для дальнейшего обучения, основала дочь Крока великая княгиня Любуша Красная (Либуша Чешская), которая в текстах представлена не как язычница, а как защитница православия Андреевского толка(28), которое было принесено в Троянову землю самим Апостолом Андреем и гармонично сосуществовало с древней толковинской верой. После Праги Лука Иванович Скорина направился в германские земли в столицу Баварии «город Радобора» — нынешний Регенсбург, который отмечен в летописи от Ирки Печенежской как место, где муж Любуши Красной, великий князь чехов Пржемышль, разгромил с помощью толковина Твердорада и воинов Молдавской и Троянской земли войска самого Карла Великого(29). Также они побывали в «городе Дагора» — нынешнем Деггендорфе на Дунае, где Лука Скорина имел свои лавки… Юрга Скорина с самого детства слушал рассказы о великих предках своего народа и теперь у него появилась возможность ступить на их землю, учиться и работать в основанных ими городах и внести свой вклад в защиту славян и православного мира, который так страдал от жестокости и коварства католического «просвещения».

Спустившись вниз по Дунаю, Скорины достигли границ молдавского княжества и вскоре оказались в его столице — Сучаве, где всё ещё сидел на троне, грозный для врагов и славный для православного люда, богоподобный правитель – господарь Стефан III Великий (1429–1504), Штефан чел Маре современной молдавской историографии, покровитель и давний друг Луки Ивановича. Одолеваемый хворями и ранами, полученными в многочисленных сражениях, но сохранивший ясность ума и крепость духа, господарь с превеликой радостью встретил своего старого товарища и соратника, неоднократно выполнявшего его поручения на благо Молдавии и всего православного мира. Господарь благословил юного Юргу на продолжение отцовских дел и пообещал ему всемерную поддержку, как свою, так своих потомков, которые займут впоследствии княжеский трон. Также, по рекомендации господаря молодой Скорина, после окончания Яггелонского университета, отправился в Италию, где стал учеником выдающегося деятеля итальянского Возрождения — Леонардо да Винчи (1452–1519), который оказал огромное влияние на формирование многочисленных талантов и широкого мировоззрения будущего славянского просветителя.

Самого молдавского князя и флорентийского художника связывала давняя дружба, завязавшаяся в 1475 году, когда Стефан III ездил в Рим к папе римскому Сиксту IV (1414–1484), после разгрома турецких войск в битве под Васлуем (10 января 1475 года), с просьбой о помощи против турецкого султана Мехмеда II Завоевателя (1432–1481). Молодой художник, страдающий от неразделённой любви к музе Флоренции – Симонетте Веспуччи (1453–1476), преследуемый завистниками по ложному обвинению в содомитстве, увлечённый громкой славой православного государя – как нового Александра Македонского и непобедимого защитника христианского мира, принял предложения последнего и отправился с ним в Сучаву, в качестве придворного художника, инженера, архитектора и наставника его детей. В частности – Елены Волошанки (1464(?)–1505), любимой дочери господаря, будущей невестки великого князя Московского Ивана III. Молодому Леонардо довелось поучаствовать и в битве у Белой Долины (26 июля 1476 года), где молдавское войско потерпело поражение от значительно превосходящих сил под руководством самого султана. В критический момент сражения, когда отборные османские воины ворвались в ставку господаря, Леонардо, находившийся рядом со Штефаном и зарисовывавший с натуры разворачивавшиеся кровавые сцены, вынужден был лично вступить в бой. Обладавший огромной физической силой, великолепно владевший всеми современными видами оружия, он с неописуемой яростью набросился на уже предвкушавших триумф янычар. С несколькими оставшимися воинами, разъярённый флорентиец сумел уничтожить почти весь прорвавшийся отряд и отбить своего покровителя от наседавших со всех сторон врагов, а затем и удачно покинуть поле боя. Потрясённый чудесным спасением, необычайной силой и отвагой молодого художника, от которого он никак не ожидал таких сверхчеловеческих деяний, в знак благодарности за этот эпический подвиг и спасение своей жизни, господарь лично посвятил его в рыцари («…нарёк своим любимым сыном и храбрейшим из витязей…») и препоясал золотым поясом с мечом. А уже после самой битвы, в одной из ближайших церквей, перекрестил ортодоксального католика в православного витязя Георгия – в честь покровителя православного воинства Георгия Победоносца, ибо в самый ужасный момент сражения, когда Штефан уже прощался с жизнью, ему почудилось, что сам Святой Георгий вошёл в тело художника и начал поражать сияющим мечом впавших в панику многочисленных врагов. Леонардо не мог и не хотел отказывать господарю, тем более, что тот нарёкся его крестным отцом, ибо и сам был потрясён произошедшим и тоже узрел в их чудесном спасении волю небес. Однако нигде и никогда за пределами Молдавской земли Леонардо да Винчи не говорил о своём православии, так как в основном его дальнейшая жизнь проходила в католических странах. Само турецкое нашествие итальянец переждал за Прутом, в Великих Расконах, в гостях у великого толковина Твердокрока, куда он прибыл в свите господаря, искавшего помощи и поддержки против османов и их сателлитов. По предложению великого толковина и с разрешения Штефана, любознательный флорентиец надолго задержался в Великих Расконах, прельщённый огромной библиотекой, содержавшей массу уникальных книг и манускриптов, хранящих сокровенные знания, нигде более не сохранившиеся, по истории развития всей человеческой цивилизации. Именно здесь, в своей основе, начал формироваться феномен величайшего деятеля Высокого Возрождения – гениального художника, архитектора, инженера, естествоиспытателя, конструктора и мыслителя, намного опередившего своё время и до сих пор потрясающего наше воображение своей разносторонностью и универсальностью. В Великих Расконах молодой мастер продолжил занятия живописью, архитектурой и инженерными делами. Он расписал некоторые палаты резиденции великого толковина, в частности был создан ранний уменьшенный вариант знаменитой миланской фрески «Тайная вечеря» (1495–1498). Существуют сведения, что у потомков великих толковинов, практически до середины XX века, хранилось полотно Леонардо на ту же тему, а также и другие его ранние и до сиз пор неизвестные работы. По просьбе великого толковина Леонардо да Винчи открыл школу живописи для местных талантливых ребятишек, в которой попытался соединить приёмы и методы католической и православной иконописи. После отъезда на родину её основателя, школа продолжала существовать ещё длительное время, развиваемая талантливыми учениками, в частности в ней преподавал и Франциск Скорина, после своего окончательного переезда в Молдавию. В Великих Расконах также произошло важнейшее событие в жизни итальянского странника – он влюбился в юную дочь великого толковина – Елизавету Ружану, очень похожую на его мать Катерину в молодости, с которой обвенчался по православному и толковинскому обряду. Есть сведения, что именно она изображена, в зрелом возрасте, на самом известном полотне мастера под названием «Мона Лиза» (1503(?)–1505(?)), хранящемся ныне в парижском Лувре. Однако, живя на Западе, Леонардо да Винчи никогда и никому, даже самым близким своим ученикам (за исключением Юрги Скорины, который был связующим звеном между ним и Молдавией), не рассказывал о своём молдавском браке.  Вероятно, эта природная, но вполне обоснованная скрытность, стала причиной появления, впоследствии, различных гипотез о нетрадиционной сексуальной ориентации величайшего деятеля Эпохи Возрождения.

Толковинские тексты говорят, что после окончания Яггелонского университета в 1506 году Юрга Скорина переезжает в Италию и становится учеником Леонардо да Винчи под именем Франческо Мельци, якобы выходца из Милана. Латинское имя пришельца из восточнославянских земель оказывается, как нельзя кстати, прикрывая его русское происхождение и православное вероисповедание. Фамилию Мельци ему даёт сам учитель, как бы в замену другого ученика, который действительно был из Милана, но вскоре умер от какой-то болезни. Вдобавок она была близка по звучанию на итальянском с русским прозвищем «Мелкий», которое вначале дал Скорине Леонардо, сносно овладевший во время своей молдавской эпопеи русским языком и его русинским диалектом, за небольшой рост своего нового подопечного, выправившийся где-то к двадцати годам.  Замена оказалась весьма удачной и позволила Георгию Скорине практически до конца 60-х годов (официальной дате смерти Франческо Мельци (1491–1568)) вести дела по пропаганде и развитию творческого наследия своего великого наставника в итальянских и французских землях. Во время своего ученичества у Леонардо да Винчи молодой Юрга Скорина набирался знаний и практических навыков в различных сферах человеческой деятельности, предоставленных ему щедрой натурой великого мастера, видевшего в нём продолжателя своих научных и духовных поисков. Именно в его мастерской будущий восточнославянский первопечатник, в частности, в совершенстве осваивает современное западноевропейское печатное дело и искусство гравюры. Также, помогая учителю в его тайных анатомических исследованиях, он приобретает практический опыт врачевателя, который позволит ему в 1512 году успешно защитить степень доктора медицины в Падуанском университете. Франциск Скорина сопровождает учителя в Риме в 1513 году и в Париже в 1517. Вероятно, это о нём говорит кардинал Луиджи Арагонский как о миланском ученике Леонардо, который везде сопровождал старого больного мастера и писал так хорошо, что его работу нельзя было отличить от кисти великого учителя. Чуть позже – в начале 1519 года он приезжает из Праги, где занимался издательскими делами, во Францию, по просьбе угасающего Леонардо да Винчи. Скорина ухаживает за своим наставником, скрашивая его последние дни, присутствует при его уходе и погребении. В Прагу, а потом и в Молдавию, полоцкий русин увозит наиболее секретную часть архива и некоторые средства, переданные ему перед смертью учителем… Если Франциск Скорина и Франческо Мельци одно и то же лицо, то становится понятным, почему лучший ученик Леонардо да Винчи оставил столь незначительное, не соответствующее уровню его дарования, казалось бы, художественное наследие – бывающий только редкими наездами в Италии и ведущий двойную жизнь, полоцкий русин и не мог совершить в этом плане многого, по совершенно объективным обстоятельствам. Однако, в память о покойном наставнике, он сумел систематизировать его записи и издать знаменитый «Трактат о живописи», оказавший огромное влияние на последующее развитие всей европейской школы живописи. Также у нас есть возможность составить определённое мнение об уровне мастерства Франциска Скорины как художника, изучая те немногочисленные картины, которые ныне приписываются Франческо Мельци. В частности – полотно под названием «Коломбина», хранящееся в Эрмитаже и принимаемое, некоторыми исследователями, за подлинный потрет Моны Лизы Герардини дель Джоконды — кисти Леонардо да Винчи. И в этой гипотезе есть некоторое рациональное зерно, так как толковинские летописи говорят, что Юрга Скорина был хорошо знаком с Елизаветой Ружаной, не раз доставлял от неё письма Леонардо и писал, в свою очередь, её портреты. Также существуют изображения Франческо Мельци руки художника Джованни Антонио Больтраффио (1467–1516), в которых, вполне вероятно, мы можем узреть подлинные черты юного Франциска Скорины(30).

Жизнь в Италии и покровительство Леонардо да Винчи, позволили его ученику познакомиться и сблизиться со многим выдающимися фигурами того времени, такими как – Микеланджело Буонарроти (1475–1564), Рафаэлло Санти (1483–1520), Сандро Боттичелли (1445–1510), семьёй Медичи, королём Франции Франциском I (1484–1547) и другими. 

Неоднократно бывая по делам в германских княжествах и в соседней Саксонии, Юрга Скорина Полоцкий знакомится с христианским проповедником из Виттенберга Мартином Лютером (1483–1546) – будущим инициатором европейской Реформации. Именно встреча с молодым, но очень убедительным русином Юргой Скориной Полоцким, так глубоко повлияла на ортодоксальные взгляды саксонского богослова, что он открыто выступил с идеей реформации католической церкви и роли римских пап в духовной жизни европейских народов. Основой этой убедительности стали тексты самого апостола Андрея Первозванного, хранившиеся многие века у великих толковинов и показанные Скориной виттенбергскому проповеднику. Славянский первопечатник, занимавшийся в Праге подготовкой и изданием первой печатной русской библии, оказал существенную техническую помощь в первоначальном распространении революционных идей Лютера.

В 1543 году по личной просьбе молдавской княгини Елены Сербиянки, находившейся в родственных отношениях с великим князем Московским Иваном IV Васильевичем (1530–1584), Юрга Скорина Полоцкий направляется в Московию, чтобы стать воспитателем, наставником и доверенным советником юного правителя. В Москве Скорина развивает бурную и разностороннюю деятельность – открывает первую печатную типографию, открывает художественную мастерскую, издаёт учебники по астрономии и математике, занимается живописью и иконописью, строительными делами и архитектурой. Успешно практикует как лекарь и химик, занимается обучением боярских и купеческих детишек. Именно Скорина обосновывает и внушает молодому князю идею о его богоизбранности — в качестве императора будущей объединённой православной империи, включающей не только московские владения, но и древние земли Западной и Юго-Западной Руси, Молдавии, Валахии, Сербии и бывшей Византийской Империи. Однако из-за интриг некоторой части московского боярства и духовенства, после коронации Ивана Васильевича на царство в 1547 году, Юрга Полоцкий вынужден опять отбыть в Прагу. Но до конца своей жизни он сохраняет доверительные отношения с Московским царём, часто представляя его интересы в качестве полномочного посланника в европейских и азиатских странах. В частности, в конце 50-х годов, Скорина предпринимает длительное путешествие в Индию к Акбару Великому (1542–1605) – падишаху империи Великих Моголов, через территории Османской империи и Персидской державы, в качестве посла Ивана Грозного, молдавских господарей и великих толковинов. В Агре – столице Великих Моголов, он, на некоторое время, становится иностранным советником и другом самого Акбара Великого, активно влияя на формирование широких взглядов, удивительной религиозной терпимости и масштабных культурных просветительских проектов самого выдающегося средневекового правителя Индии.

Теперь расскажем о некоторых других поездках Юрги Скорины в Молдавию (ставшей, по сути дела, с ранней юности второй родиной пришлого полочанина и основной жизненной и материальной базой), до его окончательного обоснования в ней. В 1520 году Юрга Скорина, как уже известный мастер-печатник, приехал из Праги в Сучаву – столицу Молдавского княжества, по приглашению её коменданта (портаря) Луки Арборе — регента при молодом молдавском господаре Стефане IV(31). По его просьбе Скорина напечатал Святое писание и житие апостола Андрея, а также жития некоторых православных святых. В начале лета 1520 года Скорина из Сучавы переехал в Великие Расконы, где по просьбе великого толковина Твердохлеба напечатал «Деяния Апостола Андрея». Печатный станок находился в пристройках возле церкви Святого Андрея, не сохранившейся до наших дней. В 1542 году Юрга опять приезжает в Сучаву из Праги по приглашению уже Елены Сербиянки – супруги господаря Молдавии Петра IV Рареша(32). Елена Сербиянка попросила Скорину напечатать книги, оправдывающие её предка Вука Бранковича, одного из вождей сербского войска в битве на Косовом поле (1389), и весь род Бранковичей от незаслуженных обвинений и злобной клеветы. В тексте летописи говорится, что именно стойкость Вука Бранковича и его воинов привела, несмотря на огромные потери, сербское войско к полной победе (в отличие от бытующей ныне точки зрения на Косовскую битву) и изгнанию турок за пределы Сербии. Сербский исследователь Зоран Милошевич говорит(33), что княгиня передала Скорине большие суммы на борьбу с унией и римским католичеством. Из Сучавы Скорина направился в Великие Расконы по приглашению следующего в роду великого толковина Твердобоя. В 1550 году Юрга Скорина был вынужден окончательно покинуть Прагу, бросив там всё нажитое добро, из-за смертельной угрозы со стороны католичества и поселился на молдавских землях(34) в Великих Расконах. В Праге его объявили умершим от тяжёлой болезни и постановили, что «если кто назовётся его именем, то будет наказан, как великий злодей за обман добрых людей и брошен в яму». Чем же так огорчил Скорина католиков и папу римского? Помимо православной библии, при поддержке Елены Сербиянки в Праге Скорина печатал книги об Андрее Первозванном, о житии сербского православного святого Саввы Сербского(35), о житии Стефана и Ивана Сербских(36). Но «…самую великую злобу имели проклятые латиняне и смердящие псы и подпевалы папы римского потому, что напечатал наш Великий Юрга Полоцкий в самой Великой Праге Чешской святое житие и пророчества Великой Ангелины Сербской(37), которая видела наперёд (прозревала будущее), словно зрела соседский двор, ибо имела Великие Дары от Бога Нашего, и напророчила гибель проклятым и лживым латинянам вместе с их блудным папой римским, да всем западным странам безбожным и бесовским, да изрекла Великие Пророчества на (в честь грядущих) Великую Славу и Победу от Великого Господа Нашего Всей Великой Земле Русской и Нашей Великой Вере Православной и Чистой под золотым венцом Великих Царей Московских»». А время-то было неспокойное. Мы уже писали выше о начале Реформации в том же 1517 году, когда Скорина издал в Праге «Библию руску», доктор теологии и монах-августинец из саксонского Виттенберга Мартин Лютер обнародует свои 95 тезисов, в которых изложит критику католического богословия, которые стали исходным пунктом Реформации и последующих религиозных войн в Европе. В 1519 году на трон Священной римской империи взошёл Карл V (1500–1558 г.г.), представитель династии Габсбургов, возглавивший Контрреформацию и начавший эти войны. А в 1526 г. королём Венгрии и Богемии станет его младший брат Фердинанд I (1503-1564 гг.), предпринявший попытку рекатолизации земель Чешской короны и жестоко подавивший в 1547 году сословное восстание в Праге. Свобода и религиозная веротерпимость закончились. Полагаем, что надо было обладать огромным мужеством и твёрдой верой в правоту порученного молдавской княгиней Еленой Сербиянкой – истинной поборницей и защитницей православия, дела, чтобы напечатать и обнародовать такие вещи в Праге, утратившей под жёстким давлением Контрреформации и рекатолизации свою прежнюю толерантность и свободомыслие. Он и был таким – пришлый полочанин, вечный странник, искатель высоких истин Юрга Франциск Лука Скорина Полоцкий, подлинно русский человек, бескомпромиссный борец за «нашу Великую и Чистую Веру Православную» и певец будущего величия «Великой Земли Русской».

В Молдавии великий толковин Твердобой с большой радостью, по-родственному, принял мастера и лекаря, наделил его имуществом и землями, которые принадлежали раньше его великим предкам, сделал своим ближайшим советником и выдал за него замуж свою любимую внучку Марианну. В 1551 году Юрга Скорина, по просьбе Твердобоя, открыл в районе Косоуцкого монастыря возле нынешнего молдавского города Сороки на Днестре лечебницу(38) и начал практиковать. Целительные источники бывшей скориновской лечебницы до сих пор пользуется популярностью у местного населения и гостей.

В 1552 году Бронемирча Властимирович — местный властитель из рода великих сербских жупанов первой княжеской династии Властимировичей (17) — пригласил Скорину в Старую Рашку (нынешний Вадул-Рашков на Днестре Шолданештского района Республики Молдова), так как узнал, что Скорина ранее выполнял в Сучаве заказы Елены Сербиянки по печатанию книг, прославляющих род Бранковичей. Поэтому он попросил мастера составить родословную Властимировичей и напечатать книги, славящие их деяния и подвиги, так как считал свой род более великим, древним и достойным, чем Бранковичи. Скорина установил печатный станок в пристройках церкви Архангела Михаила, являвшейся родовой усыпальницей Властимировичей (в перестроенном виде сохранилась до сего дня(39). Примечательно, что летом 1822 года эту церковь посетил Александр Сергеевич Пушкин в поисках родословной книги великих жупанов Сербии Властимировичей, составленной и напечатанной Юргой Скориной(40).

В 1553 или 1554 году Скорину пригласил в свою резиденцию (нынешнее село Лэпушна Республики Молдова), господарь Молдавии Александр Лэпушняну. Господарь был удивлён, ибо, находясь «в бегах у ляхов» ещё до восшествия на престол, он неоднократно слышал, что Скорина умер в Праге от тяжёлой болезни, перед смертью обратившись в католичество и прокляв православную веру и «весь Род Русский». Скорина «очень расстроился от таких слухов», объявив их злобными происками «проклятых латинян и смердящих псов римского папы». Он отрицает всё это и подтверждает «свою преданность православной вере и Русской земле». Александр Лэпушняну поверил ему — «душе русской и православной», и предложил напечатать для княжеского двора Библию и жизнеописание своих предшественников – молдавских господарей, на «чистом и благозвучном языке нашем русском молдавском». Более того, узнав о градостроительных талантах, которые Скорина уже успел проявить в Трояновой земле, господарь просит его начать строительство дамбы для большого озера в районе нынешнего города Оргеева Республики Молдова. Из русинских текстов также следует, что Скорина возводит первоначальные оборонительные сооружения будущего Оргеева и становится по указу господаря его первым градоначальником – портарём.

В 1555 или в 1556 году Юргу Скорину приглашает к себе на летнее стойбище, расположившееся в верховьях нынешней реки Когильник (Кундук, Республика Молдова), местный «печенежский царь» Кайсар Старый. Царь очень гордится тем, что он и весь его род исповедует православие, а родоначальник — хан Ковлуур крещён основателем русского монашества Антонием Печерским (983–1073) и получил «царский венец» в Киеве из рук самого Всеслава Брячиславича Полоцкого (1044–1101), в бытность его киевским князем. Кайсар Старый просит Скорину составить и напечатать родословные книги его рода, а также применить свои навыки лекаря, ибо многие из его родственников и подданных больны, а скот охватил массовый падёж. Скорина исцеляет больных, а также останавливает падёж скота. Хан щедро одаривает «великого лекаря и мастера», и отдаёт ему в наложницы свою любимую дочь Ирку, которая впоследствии стала личным секретарём Скорины и не покидала его до самой смерти. Есть мнение, что в тексте идёт разговор о предках нынешних гагаузов, имеющих свою автономию на юге Республики Молдова.

В этот период Георгий Скорина неоднократно ездил по делам и с просветительскими целями в Великое княжество Московское, продолжая линию своего отца Луки Скорины, часто выполнявшего посредническую миссию между молдавскими господарями и великими князьями московскими, и ратовавшего за объединение православных княжеств в единое государство-содружество. Не исключено, что во время одной из поездок он познакомился с будущим московским первопечатником Иваном Фёдоровым. Есть сведения, что Скорина неоднократно выдавал Ивану Фёдорову суммы на развитие печатного дела в Московии.

В 1563 году, несмотря на почтенный возраст, Георгий Ф. Скорина предпринимает поездку в родной Полоцк, только что взятый войсками царя Ивана Грозного в ходе Ливонской войны (1558 – 1582). Скорина приветствует освобождение бывшей столицы Полоцкого русского княжества от власти Литвы и Польши, а православных святынь от католического засилья и осквернения. Царь принимает Скорину с величайшим уважением и почётом, отдавая дань, как и делам отца – Луки Скорины, так и трудам самого первопечатника и своего великого наставника на благо всего славянства и всей Русской Земли.

Летом 1572 года, по приглашению Георгия Скорины, в Великие Расконы из Львова прибывает московский первопечатник Иван Фёдоров, который почитает старого полочанина как величайшего человека своего времени и называет его своим учителем и наставником.

Совершив ещё много других благих деяний в Молдавской земле и в других местах, окружённый любовью и широким почитанием, Георгий (Юрга) Скорина уходит из этого мира, по причине неизлечимой болезни, это случилось в Великих Расконах 22 сентября 1572 года(41). Место захоронения известно.

КОММЕНТАРИЙ РЕДАКЦИИ
Неизвестные ранее факты из биографии  Георгия (Юрги) Франциска  Скорины, изложенные в этой статье, заставляют  по-новому взглянуть на многие исторические личности  и события. Отметим главные из них. Франциск Скорина не умер в Праге,  а обосновался на территории современной Молдавии, где продолжил свою просветительскую деятельность у тиверцев-русинов.  Открытые им школы, напечатанные в этот период книги, оборонительные сооружения, которые были возведены по его проекту и под его руководством, — всё это говорит не только о уникальной личности самого Франциска Сорины, но  и о высоком уровне науки и культуры в нашем регионе. Франциск Скорина был учеником Леонардо да Винчи, получил от него разнообразные знания: живописи, анатомии, инженерного дела и т.д. Стать учеником Леонардо да Винчи он смог благодаря покровительству Штефана чел Маре, который был знаком как с отцом Франциска Скорины, так и с Леонардо да Винчи.  Франциск Скорина общался с основоположником протестантства и  вдохновителем Реформации Лютером и оказал сильнейшее влияние на его мировоззрение.  Франциск Скорина был наставником Елены Волошанки, любимой дочери Штефана чел Маре, будущей невестки великого князя Московского Ивана III. Был он и наставником юного Ивана Грозного. Некоторое время Ф. Скорина также был советником и другом самого Акбара Великого. Будучи книгопечатником, он передал знания из этой области и оказывал поддержку первому российскому книгопечатнику Ивану Фёдорову, который считал Ф. Скорину своим учителем. Перечисленных фактов и дел уже столько, что невольно возникает вопрос: это всё сделал один человек? Не случайно, автор статьи назвал Франциска Скорину титаном. Да, он был поистине титаном Возрождения, лучшим учеником Леонардо да Винчи! Но самое удивительное  в этой фигуре то, что в ней  соединились пути Запада и Востока, новые достижения науки и древние знания толковинов Трояновой земли, он оказался соединён нитями судьбы с ярчайшими представителями своей эпохи: у одних он принимал культурно-духовную традицию, другим передавал её дальше. К сожалению, сегодня мы знаем об этих людях гораздо больше, чем о самом Франциске Скорине. Но такова судьба и того региона, в котором он наиболее раскрыл себя, — Молдавии. «Что Молдавия дала миру в области культуры и просвещения?» — такое пренебрежительное отношение к Молдове часто можно встретить как со стороны иностранцев, так и со стороны местных жителей. Теперь ни у кого не повернётся язык на такие слова. Скептики могут всё же усомниться в подлинности приводимых фактов и самих рукописей,  ведь научный мир, за исключением некоторых его представителей, пока не торопится провести историко-лингвистический анализ тиверско-русинских текстов, которыми располагает автор. Почему? Может быть, потому что после этого нужно будет переделывать многие  учебники и исследования по истории? Или, может быть, кто-то опасается, что молдаване вдруг станут сверхпассионарными и осознают, что «географическая ось истории», или Хартленд, находится у них под ногами? Может быть, есть и более серьёзные причины. Тем не менее, мы надеемся, что среди учёных и общественных деятелей  всё же найдутся смелые и честные люди, которые помогут сделать достоянием масс незаслуженно забытые имена и страницы нашей общей славяно-молдавской истории.